А ей говорили — дура, следующего так просто не отпускай.
Ты наори на него и за волосы потаскай.
А то ведь видишь — какая теперь тоска,

Поздравляешь её «здоровья, любви, вина»
А её так тянет ответить: «Пошел ты на»
И дергаться, как лопнувшая струна.

А с утра ей стресс, а после в метро ей транс.
В пору кинуться на пол и валяться там, как матрас.
Декабред — это бред, увеличенный в десять раз.

И она смотрит в себя — и там пустота, пустота, пустота,
Белее любого безвыходного листа,
И всё не то, не то и она не та.

И щека у нее мягка и рука легка,
И во всем права, и в делах еще не провал.
В следующий раз она будет кричать, пока
Не выкричит всё, чем ты ее убивал

                                                      Аля Кудряшева

Вчера моя сестра нашла нашего кота, который потерялся год назад. Увидела его, узнала, позвала по имени, а он побежал на встречу. Весь худой, облезлый, но мы его откормим и будет такой же как раньше. Какая-то сволочь отрезала ему хвост. Откуда в людях такая жестокость? Он когда потерялся, мы его искали, и до сих пор, когда видели похожего кота, всматривались посильнее: искали особые черты. И нашли. Забрали домой. А как можно было не забрать?! Это же наш кот, наш любимый кот.

Пришел домой начал все обнюхивать осматривать. Второй день уркает, гладишь его, а он руку хватает и обнимает, и начинает уркать еще сильнее. Нужно будет к ветеринару отнести, а то он хрипит очень.

Теперь у меня три кота. Не знаю как их перезнакомить.

Христос Воскресе!

Как часто мы принимаем желаемое за действительность, а реальные вещи не воспринимаем всерьез. Окружающие нас люди уже давно такие какие есть, а мы всё пыжимся, пытаемся их изменить, сделать лучше, или, попросту, не видим тех недостатков, которые лежат на поверхности характера и поведения, и всем остальным «сторонним наблюдателям» видны сразу и безоговорочно.

Становится грустно, что ты наивный дурак.

И катись бутылкой по автостраде,
Оглушенной, пластиковой, простой.
Посидели час, разошлись не глядя,
Никаких «останься» или «постой»;
У меня ночной, пятьдесят шестой.
Подвези меня до вокзала, дядя,
Ты же едешь совсем пустой.
То, к чему труднее всего привыкнуть -
Я одна, как смертник или рыбак.
Я однее тех, кто лежит, застигнут
Холодом на улице: я слабак.
Я одней всех пьяниц и всех собак.
Ты умеешь так безнадежно хмыкнуть,
Что, поxоже, дело мое табак.
Я бы не уходила. Я бы сидела, терла
Ободок стакана или кольцо
И глядела в шею, ключицу, горло,
Ворот майки – но не в лицо.
Вот бы разом выдохнуть эти сверла -
Сто одно проклятое сверлецо
С карандашный грифель, язык кинжала
(желобок на лезвии – как игла),
Чтобы я счастливая побежала,
Как он довезет меня до угла,
А не глухота, тошнота и мгла.
Страшно хочется, чтоб она тебя обожала,
Баловала и берегла.
И напомни мне, чтоб я больше не приезжала.
Чтобы я действительно не смогла.

                                                          Вера Полозкова

Вот трезвой никогда бы до такого бы не додумалась, а капля алкоголя — и, пожалуйста, тормоза отключены, можно включать любую скорость и совершать любую глупость. То что очень хотелость сделать, но нормы приличия, мораль, мировозрение, принципы, в конце концов, не позволяли — пожалуйста, любой каприз, как говориться.

Вот, боюсь, чтобы потом стыдно не было.